Рядовое жлобство
Проблемы Петербурга глазами патриота Москвы

 

Питерский снобизм задел меня впервые десять лет назад, до этого взаимную неприязнь жителей двух столиц я считала выдумкой. Тогда приятель-петербуржец, регулярно наезжавший в мой родной город, нечаянно вышел на Манежную площадь и ужаснулся, узрев, во что ее превратил коммерческий гений Зураба Церетели. «Как вы ему это позволили! Как ты могла такое допустить! Это не Москва! Это Лужковград! Вот теперь и живи в нем!»

Выпад в мой адрес как будто имел основания. В графе «профессия» я в то время писала «архитектурный критик», искренне полагая, что есть такой род занятий. И не по преклонным годам наивная, очень старалась объяснить, почему именно «такое» допустить нельзя. Публиковала статьи в популярной газете, выступала, когда звали, по телевидению и на радио в компании более понимающих и лучше умеющих объяснять, почему именно нельзя, невыгодно и недальновидно так строить и чем несовершенны творения великого мастера жировать на муниципальных заказах, неутомимо ваяя градоначальника в блиновидной кепке. К тому же чаще, чем позволяет профессиональное приличие, цитировала строки Бродского из стихотворения как раз по поводу новой архитектуры написанного: «Но что до безобразия пропорций, то человек зависит не от них, а чаще от пропорций безобразья».

«Лужковград» — больно уродливое словечко, и я зло подумала о питерских умниках, живущих в вонючих дворах и воображающих, что хранят великую европейскую культуру. Но Санкт-Петербург — это не Европа, и не Россия. Ни в одной европейской стране, не исключая нашей, нет города, выстроенного по указке царя-самодура и его потомков-деспотов заезжими авантюрными архитекторами, с варварской удалью, роскошью и шиком воспроизводившими большие художественные стили. Так, что барокко получилось легкомысленно нарядным, но мало набожным, классицизм часто толстоватым в колоннах, модерн избыточно монументальным, а потому недостаточно изысканным, конструктивизм буржуазным, а сталинский ампир, утративший на болотистой почве свою пропагандистскую духоподъемность, наоборот, суровым и серым, как перепивший партиец.

Тут я, конечно, ни на чем не настаиваю. Просто объясняю, почему мне всегда казалось, что рожденные в Ленинграде хранят не великую европейскую культуру, а величественные русские амбиции быть супер-европейцами. И к этому их подвигла наша любимая классическая поэзия, в которой об этом городе ничего, кроме очень хорошего.

Но о чем это я! Кто бы спорил, Питер красив, местами восхитителен и не устает изумлять национальными особенностями своих барочных, ампирных и модерных шедевров. А как замечательно разнообразна его рядовая историческая застройка! В центре можно рассматривать километры домов, и каждый встреченный не будет скучен.

Этим летом я приехала в Петербург на несколько дней, чтобы как раз и пройтись по этим километрам зданий. Рассматривать дом за домом (не дворцы и не шедевры), угадывая замысел архитекторов, намерения заказчиков, потребности жильцов, то есть вступить в тесный контакт с прошлым. А именно этой волшебной коммуникативной возможностью и лечат от сплина и одиночества давно живущие на этом свете города.

Приехала в то воскресенье, когда петербуржцы вышли на демонстрацию против дурацкого газпромовского небоскреба. К этому площадному протесту отнеслась со скорбным бесчувствием истиной лужковоградки. «Против лома нет приема» — так называлась серия выставок о вандализме новейшего московского строительства. «Кроме мордобития — никаких чудес» — можно было бы назвать их и так. Ну и вообще, суть не в безобразии пропорций, а с пропорциями безобразья ничего не поделаешь. Грандиозны эти пропорции, с небоскреб.

Пусть жители колыбели свершившихся революций митингуют, пусть пишут статьи в СМИ и письма в ЮНЕСКО, обращения к президенту и парламенту, взывают к разуму и совести. В моем городе все это уже было, не помогло — и тут бесполезно. И вот что особенно печально: борешься за что-то (нельзя же все время бороться против — характер портится), например, за открытые архитектурные конкурсы или за привлечение звезд мировой архитекторы, а получается все равно ерунда, свистопляска и ужас. Как с конкурсом на Мариинку — выбрали не лучший проект (но и не худший, что странно), да и тот построить не могут. А суперстар мировой архитектуры сэр (титул дан за выслуги) Норман Фостер выиграл конкурс проектом превращения Новой Голландии в высококлассный пример мощного безродного глобализма.

Я за Лужковград отомщена, но не злорадствую. Жаль город, питерским тоже очень сочувствую. Они, как мы, годы живут в состоянии ремонта, конца которого при их жизни не будет. Думаю, строительные леса в сегодняшнем Петербурге по площади равняются лесам, сгоревшим этим жарким летом на всем европейском пространстве. И выросли они в сущий бурелом, пробираться сквозь который горожанину опасно и боязно. Только ловкие, словно обезьяны, гастарбайтеры, лазают по ним ловко и уверенно, таща за собой хвост неразрешимых этнических конфликтов.

Но самое опасное — это выросшие среди лесов рядовые жлобы, новые питерские постройки. Их пока не много, но будет больше и против каждой не нагавкаешься. Они как партизаны тихо, поодиночке, вползают в старый Петербург и превратят его в Новый Питер, пока народ выпускает пар в борьбе с Газпромом и другими монстрами-гигантами. Так и мы боролись с Церетели, не понимая, что не он самое страшное.

Первый замеченный мной новый дом стоял в конце Шпалерной. Это было сложное хайтековское сочинение с обширными стеклянными поверхностями, держащимися на хребте кое-где выпирающих мосластых металлоконструкций. Второй попался, кажется, на Лиговском — пухлый розовый дом-торт, приторно пародировавший рядовой коммерческий модерн начала прошлого века. Третий занозил глаз в районе Крестовского — плод незаконного сожительства форм нордического модерна с новыми материалами и архитектурным гламуром.

Каждое из этих зданий не было само по себе чрезмерно уродливо. Хайтековский дом на Шпалерной мог бы взять даже третьестепенный поощрительный приз на каком-нибудь конкурсе «Зодчество». На конкурсе показывают здание на фотографиях и планах, в одиночку, без соседних. Но даже в соседстве с престарелыми домами новички могли бы выглядеть прилично, если бы хотели.

Наверное, десять лет назад, когда я еще не отчаялась писать о пропорциях, могла бы вернуть своему петербургскому приятелю: как же вы это допустили! Ведь и малограмотному понятно, в чем ошибка. Чуть снизить этажность, уменьшить размеры, малость задвинуть эти дома вглубь — и улицы бы их переварили. А так поперхнулись. Пока не смертельно, но таких домов со временем будет больше — место в центре дорого и каждое новое строительство механически руинирует старые здания. Новая точечная застройка опасна, как плесень — не заметишь, как она все затянет.

Архитектурное произведение или просто хороший дом рождается не от руки (компьютера) мастера и его бюро, не из денег заказчика. То есть, в идеале именно так, но в реальности намерения и желания архитектора и инвестора определяются нравами и законами общества, в котором они живут. Город — демонстрация этих нравов. А у нас они известно какие — нажиться и наехать, чтобы за слабака не держали. Со второй русской столицей будет то же, что и с первой. Ее застроят. И не будет повода для питерского снобизма.

Версия для печати

комментарии:

№6736 (14.10.07 15:16)

"...каждое новое строительство механически руинирует старые здания." Это точное наблюдение. Дом Сименса на Мойке у Невского точно так же поставил под сомнение своего двухэтажного соседа из первой трети ХIX-го, не говоря о монументальных царских конюшнях чуть подалее. И ничего, все стоят рядом, по мере сил осуществляют посильный вклад в панораму Золотого треугольника. Но, согласитесь, время точно так же "руинирует" старые здания, если даже не строить новых неподалеку. Почти столетний период, когда любое новое строительство в СПб просто по определению было хуже, беднее и примитивнее уже построенного, он, в общем, закончился. Строить новое надо, к 1913 застроить центр города плотно и однородно по качеству не получилось, остались лакуны. Хорошо (и поклон тем кто этого сумел не допусть), что не застроили исторический центр города ни конструктивизмами (почти, Большой Дом, Политкаторжане, что еще?), ни сталинками (опять почти, Романовский дом на Троицкой), ни хрущевками-брежневками (мда, мало но метко - Приют Убогого Чухонца a.k.a гостинца "Ленинград", Дворянкое Гнездо). Все равно, вполне было можно сказать, что Петербург - это архитектурный памфлет против Советской власти (Довлатов - ?) А пока особенных архитектурных бестактностей в осуществленном новом строительстве я не вижу. Может, кто поправит. А Газпром-Сити - это не уплотнительная застройка, это другое. Это прорыв (может быть) и/или вызов (вот это точно). Точно такой же по масштабу, как и погонные километры классицизма Росси, осмеянные и проклятые Гоголем. Или "давящая" громада Иссакия, не дававшая покоя прогрессистской интеллигенции николаевской эпохи. Или Спас на Крови, ненавидимый мирискуссниками. Сложное это дело, градостроительство, современики редко когда бывают довольны. Спасибо, хорошая статья (хотя я с ней и не вполне огласен), Сергей, Аляска - СПб P.S. A почему в Москве продолжают говорить "Ленинград"? Кто бы разъяснил ...

Страницы: 1  

Доступные теги: <b>, <i>, <u>, <p>

Имя

Сообщение