Переулки Третьего Рима

Воспоминания Адама Мергью, британского консула в России

 

 

Автор Адам Мергью — британский консул. С января 1917 года он живет в Москве на Ордынке и собственными глазами наблюдает оба действия русской революционной пьесы. Воспоминания Мергью построены как пересказ его бесконечных споров со своим другом Эндрю. Споров о том, что за прекрасная и чудовищная страна Россия, какое будущее ее ждет после катаклизма и кому же лучше помогать англичанам: Колчаку с Врангелем, Советам или на всякий случай — всем сразу. Из частного архива.

 

Что такое Россия?

Мощь и слабость, богатство и нищета, оптимизм и апатия — и все это в одной огромной стране. Мои мемуары обращены ко всем, ибо я считаю своим долгом показать людям, что такое Россия и как ее воспринимать со всеми недостатками, парадоксами и чудесами. Страна, которая, зная о своей слабости, выставила слабое тело свое на растерзание Германскому кайзеру, дабы не дать растоптать своих соратников Британию и Францию. Брусилов, спасший Европу, царь и вся страна, готовые следовать за ним, спасли нас от краха!

Меня зовут Адам Мергью — я консул Британии в России с 18 января 1917 года, человек, переживший революцию и переживающий Гражданскую войну в Москве. Жил я на улице Большой Ордынке, для безопасности не называю дома.

Меня всегда поражал русский народ, сколько он мог пережить и претерпеть ради Царя Всея Руси, батюшки, как Его Величество называли в простом народе, однако к 1917 году его перестали боготворить, да и вряд ли можно сказать, что его продолжали любить.

Мне было интересно, что же положило начало революции. Мой друг и приятель сэр Эндрю Хопфер писал из Петербурга: «Начало положила забастовка рабочих Путиловского завода 17 февраля. Поддержку им оказали рабочие Нарвской заставы и Выборгской стороны. 23 февраля Петербургский комитет большевиков призвал рабочих отметить Международный женский день политической стачкой. 25 февраля политическая стачка и уличные демонстрации приняли общегородской характер. 27 февраля — восстание, которое охватило целый город, в ходе которого к рабочим присоединилось 60 тысяч солдат Петроградского гарнизона».

Помню, мы шли с Эндрю по Пречистенской набережной в марте 1918 года, стоял страшный холод, но, несмотря на это, у нас была весьма оживленная беседа. Поднялись на Крымский мост и решили присесть на скамьях, вдали с разных сторон доносились выстрелы, практически везде висели лозунги большевиков о рабоче-крестьянской победе! Русские объявили войну интеллигенции, боясь того, что именно интеллигенция может явиться той силой, которая отодвинет их от власти, как они свергли Думу.

— Вам нравится Москва? — неожиданно спросил Эндрю. — Вижу, что вы в таком же смятении, как и я!

— О чем вы?! — я постарался выразить изумление, но было видно, что у меня это плохо получилось.

— Вы прекрасно меня поняли. Как только большевики расправятся с процарскими силами, они возьмутся за Европу, а потом и за все другие страны, однако, если большевики продержатся больше 4 лет, поверьте, они будут властвовать очень долго, и нам будет не до шуток! Мы собираемся поддержать Деникина и Врангеля, должно быть, вы уже осведомлены об интересах Короны Британии в Центральной Азии, Иране и Афганистане...

Нужно отметить, что к февралю сего года подавляющее большинство граждан России воевать не хотело. Подтверждением этого тезиса может служить тот факт, что против большевиков в начале 1918 г. выступало не более 2-3 % офицеров старой русской армии. Однако по мере развертывания боевых действий в войну неизбежно втягиваются миллионы людей. И фронт Гражданской войны проходит не только через леса и поля, он проходит через семьи, через души и сердца людей.

Поэтому при характеристике состава противоборствующих в Гражданской войне сил следует избегать примитивного «классового» деления на бедных и богатых. Состав красных и белых армий не так уж и отличается друг от друга. В Красной армии служат потомственные дворяне, а рабочие Ижевска и Воткинска воюют под красными знаменами в армии Колчака. Кровавая мясорубка Гражданской войны втягивает людей чаще всего без их желания и даже, несмотря на их сопротивление, нередко все решают обстоятельства.

Многое, например, зависит от того, под чью мобилизацию попадет человек, каково было отношение тех или иных властей лично к нему, его семье, от чьих рук погибли его родственники и друзья и т. д. Вы и сами это прекрасно понимаете.

Следует учитывать также, что позиции конкретных личностей, политических партий и социальных слоев в ходе войны не статичны. Они изменяются — и нередко неоднократно — радикальным образом.

— По вашим словам, мой дорогой друг, получается, что вы предлагаете хорошенько подумать, кого нам поддерживать?!

— Нельзя сказать, что я здесь живу достаточно давно! Посмотрите на Зубовский бульвар, когда-то это был очень зажиточный район Москвы. Там никогда не было дешевых притонов, людей не грабили и не стреляли, многие жители там обладали своими имениями за городом, и все продукты питания им присылались из деревни. В магазинах, которых было очень мало, в основном продавали всевозможные лакомства: калачи, пряники, булочки, конфеты. Основные же продукты питания: овощи, фрукты, всякую битую домашнюю живность покупали в основном в Китай-городе. В «городе» можно было купить практически все — от продуктов питания и до одежды, причем намного дешевле, чем в других местах. Там, однако, легко было нарваться на некачественный товар, там же продавали краденые вещи. Примечательно то, что при царском правительстве торговля не была разбросана где попало, а собиралась в одном месте в зависимости от товара, можно сказать, как в Сити. А сейчас — хаос, да и только. Эти русские просто озлоблены на нищенское существование, да им и все равно, кто страной правит: король, царь, президент. Дума, большевики, анархисты, эсеры, белые, красные, черные или разноцветные, виги или тори, им тоже все равно, только чтоб жить можно было! Что это за страна, где всего 40 лет назад отменили фактическое рабство, а те же крестьяне не знали, что с этой свободой делать! Нет, я считаю, нам нужно быть в дружбе с этой страной, невзирая на то, кто у власти!

— Уважаемый Адам, так о каком же величии вы говорите? Они не продержатся и пяти минут против белых при нашей поддержке!

— Я с вами не согласен, Эндрю! Вы когда-нибудь были в храме Христа Спасителя? Это от вас нужно идти по Волхонке. Так вот, если вы там не были, сходите, и тогда вы перемените свое отношение к этому народу. Люди, построившие такое великолепие, достойны лучшей жизни!

— Вот вы говорите о великолепии. А я видел, как люди голодными работали и не ели по нескольку дней, я считаю, что лучше им присоединиться к белым!

— Послушайте, я обедал как-то в Москательной галерее, там недалеко были также Ножовая галерея, Сундучный ряд. В Сундучном ряду можно было купить горячую осетрину, ветчину, сосиски, пирожки. Тут же для желающих поесть ставились столики, на которые и подавались перечисленные выше продукты. В Китай-городе всегда было очень оживленно, особенно в праздничные дни. Между покупателями и продавцами шла постоянная борьба: каждый пытался обмануть другого, и приходилось быть очень внимательным, чтобы не быть обманутым. Удобств в торговле почти не было, а зимой было просто невозможно торговать: ряды не отапливались, и торговцам приходилось кое-как отогреваться сбитнем — горячим напитком из воды, меда и специй, который продавали сбитеньщики. Я часто любил там покушать, но извольте, на меня так пялились прохожие, как будто я отнял у них что-то. Они не могли купить себе и двадцатой части того, что я ел на обед, а вы говорите присоединяться к царистам! Да они лучше к немцам в плен ушли бы!

— Да, но заметьте, что при царе во многих местах Москвы участие иностранцев в торговле было велико. К примеру, на Конюшковской, Арбате, Смоленской набережной, да даже здесь, а что говорить про Лучников и Ипатьевский переулки?! Там был просто рай. Англичане, французы, итальянцы, американцы содержали магазины, в которых очень часто продавались вещи, которых у них самих не было!

— Да, и поэтому простому народу купить было не под силу. Немцы, например, торговали разными машинами, техническими принадлежностями, хирургическими инструментами, красками; французы в основном торговали всякими модными вещами и конфетами. Модная мастерская Минагуа, перчаточный магазин Буассонад, кондитерская Трамбле. Винная торговля была в руках Леве, Депре и Бауера.

— Ну, вы что-то далеко ушли! Кажется, стало холодать, вы не против пройтись?

— Нет, только рад, — ответил я, искренне радуясь возможности разогреть ноги и уйти от неприятной темы.

Мы вышли на Крымский Вал, и тут из-за угла раздались выстрелы. Мы остановились. Через мгновенье к нам подошли 6 человек и попросили предъявить удостоверения. Мы предложили им представиться и узнали, что перед нами стоят сотрудники МУРа. Увидев наши дипломатические удостоверения, старший из них сказал:

— С вами все ясно. Не смеем беспокоить. Советской властью гарантирована ваша безопасность. Международное соглашение на этот счет нами выполняется неукоснительно. Честь имею!

После чего мы прошли дальше, и в Крымском тупике увидели три трупа. Мы сразу догадались, что была облава. Мы вышли к Калужской площади и увидели манифестацию с пропагандистами, призывающими к признанию Советской власти.

В условиях экономической разрухи и продолжающейся войны возникает вопрос дальнейшего пути развития России.

Первый — сохранение Советской власти во главе с большевиками. Это означает немедленный выход России из войны, свержение Временного правительства (что и произошло), решение рабочего, аграрного, национального вопросов, ликвидация двоевластия, передача власти Советам. Этот путь означал создание «социалистического» государства, диктатуры пролетариата, чем и был обеспокоен мой друг.

Второй — попытка сохранения России на путях буржуазно-демократической республики и продолжение той политики, которая декларировалась Временным правительством и Советами весной 1917 г. Россия должна была продвигаться по пути демократии, модернизации, свободного предпринимательства.

Третий путь отражал интересы крупной буржуазии, дворянства, руководства Белой армии и означал попытку сохранения ограниченной монархии и самой России как «единой и неделимой» страны, верной «союзническим обязательствам».

Обо всем этом я думал во время нашего наблюдения за демонстрацией. Мы дошли до моего автомобиля и решили проехаться до церкви Казанской иконы Божией Матери у Калужских ворот. По дороге мы увидели детей, просящих милостыню. Эндрю сказал:

— Вот до чего довела ваша хваленая революция народ!

— Нет, это то, что осталось от царской роскоши!

 

В церковной архитектуре Москвы «византийская стилистика» представлена произведениями лучших зодчих. Первый ее образец долгие годы оставался лучшим в Москве. Это церковь Казанской иконы Божией Матери, где мы и находились.

— Она построена по проекту Н. В. Никитина, — сказал Эндрю.

Я поразился. Я никак не мог предположить, что этот человек интересовался культурой или архитектурой народа, который так презирал.

— Он совершенствовал мастерство за границей, — продолжал Эндрю, — и служил архитектором по устроению Царского Села, и в течение 15 лет был председателем Московского архитектурного общества. Долгие годы работы по исследованию памятников старины связывали его с графиней П. С. Уваровой, возглавлявшей Комиссию по сохранению древних памятников Московского археологического общества. Кстати говоря, наш почтенный лорд Бектенс как-то обедал у Уваровых, и отмечал, что она фаворитка царя, но это было очень давно!

Эндрю говорил, а я внимательно осмотрелся. Церковь имела в плане форму равноконечного креста. С восточной стороны к центральному объему примыкала двухъярусная апсида. Пространство алтаря освещалось только окнами второго яруса, а первый, скрытый от глаз невысоким иконостасом, окон не имел.

Талант архитектора проявил себя в необычной компоновке внешних объемов. Несмотря на традиционное пятиглавие, только центральная глава возвышалась над храмом. Выделив срединное средокрестие сводов с главным куполом, архитектор поместил боковые купола над одноэтажными восточными компартиментами приделов, а с западной стороны — над одноэтажными компартиментами нартекса. Таким образом, храм олицетворял собой идею равностороннего «греческого креста», выраженную в объемной форме. Это композиционное решение было абсолютно новым, не встречавшимся ранее в произведениях «византийского стиля».

Но главным творческим достижением мастера стал храмовый интерьер. Вошедший в храм мог мысленно представить себя в одной из церквей Константинополя. Такой эффект достигался благодаря не только исторически точным деталям декора и обстановки, но и тонко найденным пропорциям интерьера. Наличие хоров членило пространство боковых нефов на две разновеликие части — нижнюю, под изящной аркадой, отделяющую центральный неф от боковых, и верхнюю, как бы не ограниченную арками и сводами невесомого перекрытия. Глубина центрального алтаря выявлялась благодаря невысокой, всего в два яруса, алтарной преграде. Данный интерьер являлся одним из лучших примеров архитектуры «историзма» в Первопрестольной.

— Дорогой мой Эндрю, как же, по-вашему, можно победить народ, который создал такую красоту? — спросил я после раздумий.

— Вы не правы, от этого народа ничего не осталось. Где еще в мире вы найдете людей, которые до недавнего времени считали царя божеством? Даже в Афганистане, где мы воюем ради величия Короны Английской и правды цивилизации, люди знают, что человек не может быть Богом или равным Ему! Вот вам и парадокс! Колчак собрал половину Сибири — и вы уже думаете, что большевики долго продержатся?

— Не важно, сколько собрал Колчак или Врангель, главное то, что они разрознены.

— Поэтому нашей задачей является примирить их, конечно же, на время, и бросить против Советов. Да в принципе, любезный Адам, нам и не важно, кто победит, главное, что в результате победивший будет обескровлен.

— Даже погибающую Россию не удастся разломать, не верите мне, вспомните историю...

— Да знаю я ваши истории. Похоже, что вы ярый коммунист во взглядах, но это ваше дело. Лично мне уже пора, я сегодня отправляюсь в Польшу, для получения продовольствия и оружия для Врангеля, очень надеюсь, что вы перемените свои взгляды и отправитесь в Среднюю Азию.

— Обещаю подумать над вашим предложением. Хорошей и плодотворной вам поездки в Польшу.

На этом мы распрощались с Эндрю. Но он так и не понял, что зреет становление новой страны. Если б мне довелось родиться повторно, я непременно хотел бы родиться здесь!

Подготовил Феруз Камилов

Версия для печати