Поверхность равнинная, производство мясо-молочное

Наступление немецких туристов

 

Прошлым летом я взяла халтуру — поездку с немецкими туристами. Сели в автобус в центре Петербурга и в хорошем настроении, с ветерком покатили по маршруту Питер — Новгород — Псков — Питер. Гид-переводчик смотрит на родную природу, на города и села, на жителей по-другому — их, иностранцев, глазами.

Мои немцы успели провести в Питере три дня. Как и все, кто не слепой, они были потрясены красотой города. Кто восхищался ампиром, кто югенд-стилем. Их восторги я принимала как должное. Сама обмираю каждый раз, как из-за поворота с Невского открывается Дворцовая площадь.

В Новгород выехали рано. Пока ехали по Московскому проспекту, я рассказывала туристам про сталинские дома: кто в них живет и почему. Проехали парк Победы, монумент защитникам города. Я оглянулась. Почти все туристы спали, только один старик проверял меня по путеводителю. На выезде из города, как всегда, огромная пробка. Пока доехали до Ям-Ижоры, народ проснулся. Но лучше бы он не просыпался. Здесь по программе первая остановка — размять ноги.

Туристы вышли из автобуса. Непролазная грязь. В лужах плавают арбузные корки и давленые помидоры. Мазут, нечистоты лежат прямо на шоссе. Хотя вдали угадывается нужник-скворечник. Но кто же туда пойдет? Тот, у кого развито воображение, туда не сунется.

Сели в автобус и начали обсуждать увиденное: — Почему такая грязь? — Где урны для мусора? — Неужели в Ям-Ижоре нет движения «зеленых»? — Нету, — говорю, — тут «зеленых». Может быть, встретим их дальше по маршруту.

Дорога до Новгорода унылая, не на что смотреть. Вот прошла старуха с ведрами на коромыслах. — А что, тут нет водопровода? — Почему? Есть. Эта женщина — участница фольклорного ансамбля, репетирует сцену «У колодца».

— Почему не видно машин у домов? Как же крестьяне добираются до магазинов, театров? — У них подземные гаражи. Прямо под избами. — Расскажите про сельское хозяйство. Что тут выращивают?

Перед поездкой я читала в энциклопедии про Новогородскую область: «Поверхность равнинная. Мясо-молочное производство». (Святые угодники! На всем пути нам встретились три коровы и десяток разрушенных скотных дворов: стекла выбиты, двери унесены, и давно обвалилась крыша). «Новгородская область в 1967 году награждена орденом Ленина».

Дорога Новгород — Псков всего-то двести километров. Но мы добирались до Пскова пять часов. Выбоины, ухабы, а то и вовсе — асфальт кончался, и начиналась проселочная дорога. И машин почти нет. Глубинка.

— А когда будет «остановка для посещения туалета»? В автобусе туалет, само собой, не работает. Пришлось сказать правду: туалетов по пути не будет. Остановимся, где лес погуще, и… Но леса по пути так и не встретилось. Одни болота. Ничего, дело житейское. Приспособились, отринув стыд.

Сверкнула на солнце река Шелонь. И мы увидели на берегу большую деревню. — Давайте остановимся! Русская деревня! Сколько читали о ней…

Въехали в деревню. Из окошек на нас смотрели лица кавказской национальности, но никто не вышел на крыльцо. Вдруг будто из-под земли появился мужчина. Лет сорока — сорока пяти, русский, мятый, с добродушной улыбкой. Немцы уставились на мужчину. — Дайте что-нибудь, а? Соберите мне деньжат. Выпить надо, поправиться.

Я подошла к гражданину. — Товарищ, не надо попрошайничать. Некрасиво. Вы — молодой, крепкий. Не инвалид… Иностранцы ни с того, ни с сего денег не дают. Не позорьтесь, пожалуйста.

Мужчина сел на землю прямо перед автобусом. Мы решили не обращать на него внимания. Немцы вынули пакеты с едой и баночное пиво «Невское», это был сухой паек, который нам утром выдали в гостинице.

Став в кружок и греясь на солнышке, туристы принялись завтракать. Мужчина встал и протянул грязную руку. — Если денег жалко, так угостите. Вон и пиво у вас есть.

Не отстанет, подумала я. — Значит, так. Если вы, товарищ, исчезнете, то вот вам мое пиво и мои бутерброды. Договорились?

Мужчина взял мой паек, отошел в сторону и опять сел на землю. — Через четверть часа отъезжаем! — объявила я.

На другой стороне дороги обнаружилось кладбище и часовня со сбитым крестом. Из окна часовни вылетела ворона и села на дерево. Все могилы заросли высокой травой. На могильных камнях — битое стекло.

«Заслуженный учитель Никитин  Ю. А. Род. 1900, умер в 1959 году». «Юный партизан Коля Клименко. Геройски погиб в 1942 году».

Я повернулась и пошла прочь. Гражданин-попрошайка опять клянчил деньги у немцев. Когда мы тронулись в путь, он разъярился, метнул кирпичом в автобус и крикнул: — Фашисты недобитые!

Среди туристов была компания любителей русской старины. Когда мы приехали в Псков, они стали меня просить: — Давайте пойдем в Мирожский монастырь, там уникальный, древнейший собор.

Посещения Мирожского монастыря в программе не было. Туристов туда не водят. Я, признаться, и не слыхала про этот монастырь. За небольшую плату ворота древнейшего монастыря нам открыли. Боже мой, Спасо-Преображенский собор основан в двенадцатом веке! И почти все фрески сохранились. Собор не отапливается, — денег нет. Тишина и безмолвие. Три монаха прошли мимо, не глядя на нас. Главная аллея привела к одноэтажному голубому домику. Мы уже знали, что тут живет и работает отец Иосиф. Его предупредили, чтобы он нас принял. — Проходите, пожалуйста. Вот тут я сплю, а тут пишу иконы.

В спальне стояла видавшая виды железная кровать, на ней подушка без наволочки и одеяло с большой дырой. На столике у окна — полбуханки черного хлеба, кружка с водой и луковица. — Скоро обедать буду, — улыбнулся отец Иосиф.

В мастерской мы увидели доски, заготовки икон, лаки, бутылки с олифой. Иосиф копировал Владимирскую Богоматерь, уже были готовы наследник Алексей с нимбом и саблей в руке, ветхозаветная Троица. Копии были, прямо скажем, плоховаты. Немцев растрогала аскетическая обстановка и благородный труд старика. — Спросите господина монаха, не продаст ли он нам иконы? Две, три, десять. Мы купим — на память. — Отец Иосиф, — я почему-то понизила голос, — не продадите ли нашим гостям иконы? А вы новые нарисуете. — Что вы, нам это запрещено.

Я продолжала искушать старика. — Никто ведь не узнает. Мы сейчас уедем, а вы заработаете. Монах заколебался. Но дьявол на этот раз победил. — Ладно, продам. — А сколько вы хотите за икону? Вот за эту, маленькую. Иосиф пожевал губами. — Пятьсот евро — нормально будет?

Я обомлела. — Отец Иосиф, что вы! Таких цен не бывает. Максимум, что дадут, это долларов десять — пятнадцать.

Старик вздохнул. — Нет так нет. Тут торг неуместен. — Что он говорит? — дергали меня немцы. — Он говорит, что торговать начальство не разрешает. Они ведь живут по уставу. — А можно просто оставить ему деньги на краски, кисти? — Конечно, оставьте. Вот тут у него тазик пустой стоит. Кладите сюда.

Мы попрощались и ушли. Тихий молодой монах выпустил нас обратно, в мирскую жизнь, и тяжелые ворота закрылись за нами на большой засов.

Вернувшись домой, я снова раскрыла Большой энциклопедический словарь. «Псковская обл. Поверхность равнинная. Молочно-мясное жив-ство. Выращивают картофель и овощи. Награждена орд. Ленина в 1967 г.»

Версия для печати

комментарии:

№15910 (25.11.07 11:50)

Боже, как грустно и стыдно!

Страницы: 1  

Доступные теги: <b>, <i>, <u>, <p>

Имя

Сообщение