Неизвестно, почему город Тамбов так назван. Версий много. Вот одна из них. В глубокой древности здесь проживал злобный и непобедимый разбойник по имени Бов. Те, кому доводилось с ним встречаться, приходили в состояние неописуемого ужаса. Они бежали от этого Бова сломя голову и предупреждали каждого, кто встретится им на пути:
— Там — Бов!
И показывали пальцем в сторону густого леса.
Страшно?
То-то же.

Самый популярный местный бренд — разумеется, «тамбовский волк». Я познакомился с ним сразу по прибытии.
Дело в том, что гостиница «Театральная», которую я забронировал, прельстившись ее местоположением, оказалась очень странной. Стены, выкрашенные масляной краской. Покосившаяся стойка администратора (слово «ресепшн» здесь даже и в голову-то не приходит). Сама администратор — дородная дама т. н. элегантного возраста, кокетничающая с охранником — типичным школьным военруком.
Но это ладно бы. Номер, который мне был выделен, представлял собой выстуженную комнату метров примерно сорока-пятидесяти. В углу стояла узенькая и коротенькая, вся какая-то сиротская кровать. Зато в ногах ее высилась высоченная перегородка. Не было никакой возможности вытянуть ноги. Да и руки толком разложить.
Я отказался от этого номера.
— Я так и думала, что вам не понравится, — грустно сказала администратор. И вздохнула.
Военрук тоже вздохнул. Мне стало стыдно. Но я все равно уехал.
Гостиницу я искал долго. В одной не было мест. В другой были места, но только до семи утра следующего дня (мне это сообщили уже после оплаты, и я долго и нудно требовал свои деньги назад). Третья оказалась общежитием. И тогда таксист, которому все это надоело, сказал:
— Хорошо. Я вас тогда в лес отвезу.
Сказал эдак по-доброму. Я даже и не испугался.
Лес считается частью Тамбова. Именно так: часть города — самый обычный лес. В лесу еще одна гостиница. В ней-то я и увидел волка.
Волк стоял на стойке (здесь уже вполне себе ресепшн), глядел мне прямо в глаза и мило улыбался. Он был керамической копилкой. Я купил его в подарок.

Происхождение знаменитой формулы «тамбовский волк» так же неясно, как и происхождение названия города. Кто-то считает, что так называли в столицах тамбовских сезонников. Энергичные, пассионарные, голодные и жадные, отнюдь не блещущие светскими манерами, они большими партиями перемещались в Питер и Москву, отнимали у коренных жителей рабочие места и всячески их раздражали.
Кто-то склоняется к иному — дескать, во время знаменитого антоновского восстания так называли особенно злобных повстанцев.
Кто-то, не мудрствуя особенно, полагает, что в лесах Тамбова водятся (или водились) какие-то суперсвирепые волки.
Один лишь факт мы можем установить точно. Широкое бытование образ тамбовского волка получил в 1956 году, после выхода на экраны кинофильма «Дело Румянцева». Там шофер (его играл известный актер Алексей Баталов) обращается к работнику милиции: «Товарищ милиционер...» И получает в ответ резкое: «Тамбовский волк тебе товарищ».
И что же?
В наши дни «тамбовский волк» — самый известный бренд и города, и области. В городе действует музей тамбовского волка, формула используется в наименованиях лучших продуктов региона, а в сувенирных лавках продают изображение дикого зверя. Жители города гордятся своим волком. И заезжий турист исподволь начинает его уважать.
Другой, не менее известный бренд — «тамбовская казначейша». Дамочка, воспетая поэтом Лермонтовым. А история, напомню, такова.
В Тамбов приезжают красавцы офицеры. Все городские дамы сразу оживляются. Жена местного казначея — тоже. Ее окно как раз напротив той гостиницы, где остановился один из этих офицеров. Зарождается чувство. Похоже, взаимное. Но есть преграда — казначей.
И в один прекрасный день случается карточная игра. По-крупному. Казначей все проигрывает этому офицеру. Движимость, недвижимость — все, что имеет. В конце концов он ставит на кон свою жену. И, разумеется, тоже проигрывает.
Случившаяся в зале казначейша вовремя падает в обморок. Офицер хватает ее на руки и теперь уж по полному праву ведет в свой гостиничный номер.
Что тут сказать? Казначейша эта дура полная. Однако же и она — гор-
дость современного Тамбова. И местная ликерка наряду с сорокаградусной водкой «Тамбовский волк» выпускает сладкую двадцатипятиградусную на-
стойку «Тамбовская казначейша».
И конфеты «Тамбовская казначейша» имеются. Грильяж. И магазин «Тамбовская казначейша». Кондитерский. И много чего еще.
Кстати, в десятые годы позапрошлого века в России существовал еще один местный бренд — «тамбовские французы», то есть пленные офицеры наполеоновской армии, сосланные на жительство в Тамбов. Дамы были очарованы манерами, галантностью и ухоженностью представителей вражеских вооруженных сил. Впрочем, как к врагам в Тамбове к ним никто не относился. Французы преспокойно проживали себе на квартирах и разгуливали по уютным улочкам ставшего столь гостеприимным городка. Более того, от приглашений погостить в каком-нибудь помещичьем особнячке отбою у них не было. Один из таких пленных, некто господин Пешке, писал: «Я готов думать, что французу здесь лучше, чем на родине, он отовсюду встречает здесь незаслуженное расположение».
Более того, военнопленные открывали в Тамбове бизнес, и подчас довольно крупный. К примеру, Доминико Пивато открыл трактир «Берлин» (назвать его «Парижем» он, видимо, посчитал верхом цинизма).
И в скором времени возникло целое явление российского масштаба — тамбовские французы. Один из них даже воспет в «Евгении Онегине»:

С семьей Панфила Харликова
Приехал и мосье Трике,
Остряк, недавно из Тамбова,
В очках и рыжем парике.
Как истинный француз, в кармане
Трике привез куплет Татьяне.

Гостеприимство и великодушие тамбовцев не знали границ. Иначе не объяснить чудодейственное превращение кровожадного лесного хищника и дуры казначейши в гордость если не нации, то довольно ощутимой ее части.

Город Тамбов основан в 1636 году как крепость. Правда, крепость, в некотором роде, символическая. То есть стены тут имелись, а вот гарнизон был, мягко говоря, легкомысленный. Дореволюционный краевед Дубасов описывал его в таких словах: «У одного рогатина, у другого пищаль, у третьего карабин, у четвертого сабля, у пятого... палка... В бой, например, из Тамбова тогда выезжали Леонтий Переверзев на мерине с карабином, Иван Добрынин на мерине с пищалью, Логин Конев на мерине с пищалью и саблей, Иван Боев на мерине с пищалью и рогатиной, Артем Катаев с палкой».
Хорошо хоть на мерине — не на свинье.
В 1720 году воевода Глебов жаловался в донесении Петру Великому: «Во всей тамбовской провинции гарнизонных солдат только 818 человек и у оных солдат ружья и амуниции ничего нет, а которые ружья и есть, то не только для стрельбы, но и к починке не годно».
Присоединялся к нему князь Волконский: «Тамбовских и козловских служилых людей я собрал и начал смотреть... а в службу годных явилось немногое число и безоружных, а хотя ружье и будет им роздано и они тем ружьем владеть и палить без науки не умеют».
И похоже, что причина здесь не только в разгильдяйстве, но и во врожденном миролюбии тамбовских жителей.

Зато взяточники тут были хоть куда. Известный путешественник Андрей Болотов писал в 1768 году: «Боже мой! Какое мздоимство господствовало тогда в сем месте: всему положена была цена и установление. Желающий быть попом должен был неотменно принести архиерею десять голов сахару, кусок какой-нибудь парчи и кое-чего другого, например, гданской водки или иного чего. Все сии нужные вещи и товары находились и продавались просителям в доме архиерейском и служили единственно для прикрытия воровства и тому, что под видом приносов можно было обирать деньги. Келейник его продавал оные и брал деньги, которые потом отдавал архиерею, а товары брал назад для вторичной и принужденной продажи. Всякому посвящающемуся в попы становилась поставка не менее как во 100, в дьяконы 80, в дьяки 40, в пономари 30 рублей, выключая то, что без десяти рублей келейник ни о ком архиерею не доказывал, а со всем тем от него все зависело. Одним словом, они совсем стыд потеряли, и бесстыдство их выходило из пределов. С самых знакомых и таких, которых почитали себе друзьями, не совестился архиерей брать, и буде мало давали, то припрашивал».
Доходило до абсурда. Когда умирал здешний воевода Коломнин, ему, лежавшему в постели, но еще формальным образом не отошедшему от дел, принесли на подпись некую бумагу. Речевой аппарат Коломнина был уже парализован, воевода мог только мычать. И вот требовательным мыком и жестикуляцией он четко дал понять: без взятки не подпишет.
На грудь умирающему положили рубль. Он поставил свою закорючку и с чувством выполненного долга испустил дух.

За те несколько дней, что я был в городе, мне так и не довелось ни дать кому-нибудь взятку, ни от кого-нибудь ее получить. Видимо, сказались краткость пребывания и мой статус чужака. Зато с другой бедой Тамбова, а именно с дорогами, я столкнулся еще на подъезде к городу.
Заканчивается Рязанская область. Начинается область Тамбовская. Еще несколько символических километров более-менее нормальной дороги. И все. Скорость снижается до двадцати километров.
Беда.
Поэтому тамбовские водители вынуждены ставить свои поездки в северную часть страны в зависимость от времени суток. Ведь в темноте по той ухабистой дороге ехать невозможно в принципе. А фонарей там и подавно нет.
Ситуация в самом городе практически такая же. Дорог хороших нет вообще, а дорог среднего качества примерно столько же, сколько кошмарных. И не важно, центр это или окраина. Тамбов не мегаполис, там все рядышком.
Можно сказать, что плохие дороги — одна из социальных традиций Тамбова. До начала позапрошлого столетия главная улица, Большая Астраханская, вовсе не была замощена. Так бы, наверное, оно и продолжалось, если б не событие, случившееся в 1804 году. Посреди улицы застряла в грязи очередная карета. Но не простая, а принадлежавшая епископу Тамбовскому и Козловскому Феофилу. Высокопоставленный духовный чин, не выдержав долгой стоянки, решил выйти из кареты и в результате чуть не утонул в грязи. В буквальном смысле слова: он едва не расстался с жизнью. Лишь самоотверженность добрых и набожных тамбовцев позволила епископу выбраться на поверхность, а затем переползти в более безопасное место одной из главных улиц города.
Только после этого улицу начали мостить, но делали это халтурно — с помощью смеси из глины, песка и щебенки. И если зимой и летом улица была более-менее пригодна к употреблению, то осенью и по весне дело обстояло еще плачевнее, чем до начала дорожных работ. И продолжали на центральных улицах тонуть коляски и телеги.
А в середине XIX века в Тамбов вдруг явилось новшество — асфальт. И что же, все дороги сразу сделались нарядны и проходимы? Как бы не так! Асфальт-то появился, только вот пользоваться им никто не умел. Первым делом выковыряли из земли все камни и брусчатку. А потом уж вылили асфальт. Прямо на землю.
Разумеется, на следующий год от модного дорожного покрытия не осталось ни клочка. Ничего страшного — дороги вновь «заасфальтировали». Так продолжалось несколько десятилетий, и, похоже, на иных тамбовских улицах этой традиции верны и по сей день.
Да что асфальт! Когда в 1830 году вышло постановление правительства о том, чтобы в губернских городах не было крыш, крытых соломой, — надо все-таки заботиться об имидже, да и частые пожары ни к чему губернским городам, — здешний губернатор Палицын недолго думая распорядился срочно снести все опальные крыши. В результате город принял невообразимый облик: почти все дома стояли без покрытия, мебель и люди мокли под дождем.
Единственное, чего здесь не было, так это мусора. Дело в том, что по городу ходило множество старьевщиков, и эти люди громким голосом кричали:
— Чугуны, тряпье собираю! Чугуны, тряпье собираю!
Ясное дело, сразу набегали дети и обменивали найденные ими предварительно «тряпье» и «чугуны» на рыболовные крючки, свистульки и другую мелочь.

А вот отдыхать тамбовец издавна любил, умел и это дело уважал. Каких только здесь не было обществ по интересам! Коннозаводское общество, общество любителей музыкального и драматического искусства, общество любителей художеств, музыкальное общество, общество народных чтений, общество правильной рыбной ловли... всего не перечесть. И, конечно, все они преследовали, по большому счету, одну цель — приятный досуг в компании милых людей.
В музыкальном магазине под названием «Пишущий амур» собиралось преоригинальнейшее общество — любителей граммофона. Основали его не профессиональные певцы и исполнители, а тамбовские врачи и персонал больниц. Руководил им окулист И. Солодохин, и в первый же год своего существования общество насчитывало более 150 членов.
Меломаны собирались на прослушивания, одалживали друг другу новые пластинки с записями Собинова или же Шаляпина, хвастались европейскими приобретениями.
Да и не обязательно было входить в какое-либо общество. Развлечение иной раз обнаруживалось в самых неожиданных местах. Киномеханик старого синематографа «Иллюзион» писал в воспоминаниях: «Служащие иногда позволяли себе такие шутки. После сеанса, когда хозяин кинотеатра уходил домой, мы для своих знакомых прокручивали картины с конца. Или делали с помощью реостата так, что фильм показывался со спринтерской скоростью. Все это, естественно, вызывало смех присутствующих».
Словом, тамбовцы веселились кто во что горазд.
Веселятся и сегодня.