Порубили все дубы
Опыт сетевой потребительской революции

Прошлым летом мы затеяли небольшой ремонт, у которого есть все шансы превратиться в вечную реконструкцию. Мучительные раздумья о сущности прекрасного и, в частности, поиски такой мебели, какая хотя бы не раздражала, привели меня в легендарную Икею. Там я еще раз убедился в реальности перманентной революции, о которой говорил товарищ Троцкий. Там же, а не в штольнях Кузбасса, отыскал и класс — носитель революционного сознания.

Поиски дались мне нелегко. Посещение гипермаркетов я воспринимаю как тяжкое испытание. В этом виноваты бодрийяры-жижеки, убедившие меня, наивного читателя, в том, что посткапиталистический гиперконсьюмеризм — штука глубоко репрессивная. И, оказываясь перед необходимостью купить табуретку, я всякий раз чувствую себя буридановым ослом. Подступает к горлу тошнота, хочется бежать куда глаза глядят: к колосящимся нивам и первозданным дубравам.

Мои мучения в потребительских капищах усугубляются тем, что во времена дворников и сторожей я рассчитывал на престижную карьеру столяра-краснодеревщика. Особых высот в этом деле, к счастью или к несчастью, не достиг, но с тех пор люблю возиться с деревяшками. И к предметам мебели предъявляю строгие требования, сводящиеся к максималистскому девизу «Разве „Нимфа“ кисть дает?».

Словом, неудивительно, что в результате блужданий по мебельным магазинам, этим адским местам бесконечного уюта и чистого наслаждения, среди меня возникла революционная ситуация. Вид предметов, выполненных в псевдоисторическом стиле, причиняет мне морально-эстетические страдания. Стремясь их преодолеть, я и направился в Икею. Хотя в великосветских кругах, где я вращаюсь, при упоминании сего торгового заведения принято морщить носик: это-де все для быдла.

Однако ж у меня нет оснований как-то отмежевываться от этого самого быдла. И транснациональный капитал, и национально ориентированные олигархи, коим мое перо служит верой и правдой, делают слишком мало для того, чтобы я мог удовлетворять бытовые нужды в заведениях для благопристойной публики. Подтверждение этого тезиса я получил, пообщавшись с соседями по лестничной клетке, которые делали ремонт незадолго до нас. В ответ на упоминание об Икее эти добрые люди заявили, что там все «какое-то молодежное», и посему закупили обстановку на ближайшем строительном рынке. Там им предложили тяжеловесный товар, соответствующий их предпочтениям. Эта достойнейшая пара, отставной полковник и его супруга, некогда принадлежали к правящему классу, а эстетический вкус советского офицерства был реализован еще во времена дислокации оккупационных войск в Германии. Как водится, побежденные победили победителей, наладив промышленное производство сувенирного китча в духе бидермайера. К коврикам с оленями и сервизам с мадоннами имперцы добавили резные гарнитуры и обширные супружеские ложа, выделанные хитроумными арабскими союзниками. Так был сформирован канон безупречного вкуса, который теперь без особых модификаций воспринят новым правящим классом.

Между тем «молодежность» икейного стиля весьма относительна. Очень похожий стиль пропагандировал в 60-е журнал «Декоративное искусство», входивший в список обязательного чтения прогрессивного человека эпохи физлириков. Хрупкие трехногие столики и кресла-раковины давным-давно развалились, лирики спились, физики закисли в своих ящиках. Модернизация была задушена. Сошлюсь на классический труд Владимира Паперного «Культура-2», где ясно показано, в каких социально-политических ситуациях возникают стульчики на тонких ножках, а когда, напротив, побеждают массивные комоды, намертво прикрепленные к планетарной оси.

Итак, к началу 2000-х имперский китч победил, мебельно-оформительский проект восторжествовал. Стало понятно, что безобразиев впредь не будет, а наступят благолепие и чистейшая красота. Как в Большом Кремлевском дворце, обустройством которого занимался человек честнейший и наделенный удивительно тонким вкусом. И тут откуда ни возьмись явилась Икея с ее глубоко чуждым нашему национальному духу протестантским дизайном: веселенькие цвета, легкие конструкции, все какое-то невесомое и временное.

Обратите внимание на следующий парадокс. С одной стороны, капитализм у нас вроде бы победил окончательно и бесповоротно. Но с другой, проходя мимо безлюдных магазинов, предлагающих такие предметы первой необходимости, как джакузи, камины или бильярдные столы, начинаешь подозревать неладное. Очевидно, что для этих торговых точек кто-то писал бизнес-планы. В наших пампасах бизнес-план — документ, прямо наследующий постановлениям партии и правительства по интенсификации яйценоскости, и в каждом таком документе сказано, что проект ориентирован на состоятельных, богатых и очень богатых людей. Связываться с клиентами, у которых нет денег даже на «бентли», не комильфо. Вопрос «Откуда набрать столько богатых?» даже не ставится. Торговцы интересуются исключительно символическими капиталами, а не низменной наживой.

Тот странный факт, что магазины с джакузи не прогорают, похоже, связан с тем, что обитатели Рублевского шоссе попадают в ловушку оппозиции «уникальное-массовое». Недавно типовая поджарая дамочка в брильянтах и джинсах от кого-то там с придыханием вещала по телевизору о том, что держит в доме только оригинальные вещи. Например, вот этот сундук куплен в Париже на Пор-Клиньянкур. Дамочке невдомек, что Пор-Клиньянкур — всего лишь блошиный рынок чуть получше измайловского. А симулякр, подделанный под другой симулякр, — чистая мерзость и порождение адово. Увидишь комод «под старину» — немедля сломай, наткнешься на псевдосталинскую высотку — взорви. Только так можно остановить бесконечное перепроизводство фальшивых смыслов.

Вот почему мне милы ИКЕА, ОБИ и прочие ашаны. Симпатичен и основатель сети Ингвар Кампрад, хоть и ясно, что он империалист и транснациональный супостат. Грабит колонии, использует труд неразумных индонезийцев и белорусов, вывозит капиталы так, что комар носа не подточит. При этом он еще и ходячая реклама протестантской этики: демонстративно живет в скромном домике, летает эконом-классом, ездит на трамвае. Но есть у Ингвара и черты, присущие человеческим созданиям: он страдает дислексией и нескрываемо привержен шведской народной наклонности к хорошей выпивке. Наш в доску парень. Прописан в Швейцарии, контора зарегистрирована в Голландии, сам Кампрад официально возглавляет только какой-то благотворительный фонд. Более того, никакой он не швед, а ариец (истинный). Характер нордический; клевещут, что по молодости И. К. состоял в фашистах. В конце 50-х шведы попытались, но так и не сумели доказать, что в основе немыслимого взлета скромного немецкого паренька, начинавшего с фарцовки дефицитными спичками, лежат деньги нацистской партии.

Теперь понятно, как получилось, что социалистические шведы с их строгим пуританством настолько легко вписались в нашу идеально устроенную капиталистическую экономику. Пусть враги уверяют, что одного генерала вывели в равноудаленные губернаторы икейские деньги, а экологи бубнят о том, что дубы порубили. В дубах-то и таится разгадка. Помните такой международный художественный проект — собрать себе гроб из готовых материалов, предлагаемых в Икее? Чтоб прекратить безумства демодернизации по-русски, и была изведена священная роща в деревне Мамыри.

Однако ж посткапитализм в лице Ингвара Кампрада порождает своего гробовщика. Транснациональная корпорация вызвала к жизни огромный интернациональный класс потребителей, революционный по сути и скованный общим эстетическим чутьем. Икеи возникают в местах, где им возникать вроде бы не положено, — в Москве, Челябинске, Арабских Эмиратах, даже в самой Италии. Нас много, мы любим одно и то же. И близок, близок момент, когда, вооруженные купленными по случаю чайными ситечками и элегантно изогнутыми полочками, прикрываясь диванными подушками и светя в глаза врагу высокоэкономичными фонариками, мы двинемся на транснациональные баррикады. С какой целью — пока секрет.

дизайн детской комнаты фото
Версия для печати