В город Владимир нужно приезжать на собственной машине. Или на такси.
А еще лучше — на тройке, в карете.
Большинство едет, конечно же, на поезде. И что же? Поезд подъезжает к станции. Справа речка Клязьма, но ее не видно. Слева вокзал, который, к сожалению, видно очень хорошо. Здание абсолютно никакой архитектуры и, кроме того, малозначимое в историческом смысле. Разве что там однажды побывал Владимир Ильич Ленин. Произошло это в 1893 году. Владимир Ильич собирался встретиться (конспиративно) со своим соратником Н. Федосеевым. Но встреча сорвалась: на тот момент товарищ Федосеев пребывал в тюрьме. Ленин прошелся по городу, перекусил в привокзальном буфете (легально) и покинул Владимир.
Да и это, мягко говоря, малозначительное происшествие случилось с Лениным не в нынешнем вокзальном помещении, а в том, которое стояло здесь до революции.
Под вокзальной стеной — заурядная площадь. Здесь случайно может оказаться парочка такси. А может и не оказаться, тогда придется ехать на троллейбусе. Сначала его надо будет подождать. Потом он станет долго и старательно взбираться в горку. Путешествие, как говорится, на любителя.
То ли дело по шоссе. По обеим сторонам красивый, мощный, непролазный лес. Время от времени — названия населенных пунктов, известные еще по повести Венедикта Ерофеева: Омутищи, Покров, Петушки. (Все эти платформы проезжаешь, разумеется, и поездом, только названия на высокой скорости не прочитать.) Наконец, городские предместья. А затем главный памятник города, Золотые ворота.
Точно так же к Золотым воротам подъезжала в 1767 году российская императрица, матушка Екатерина. Подъехать-то она подъехала, но дальше дело не пошло. Широкий экипаж царицы застрял в арке. Ни взад ни вперед. Кое-как сумели вытащить главную владимирскую гостью. И после этого во избежание повторения таких конфузов сделали по бокам ворот широкие объезды.
Сами же ворота — памятник глубокой, невообразимой древности, середины двенадцатого века. И главный символ славы города на Клязьме — наряду с Успенским и Дмитриевским соборами.

Владимир — старший брат Москвы. Он был основан в 990 году киевским князем Владимиром Красно Солнышко. Цель этого поступка очевидна: укрепить силы княжества в северных землях. Очевидно и происхождение названия. Красно Солнышко недолго думая прозвал новенький город в честь себя любимого.
Карьера города была стремительной, но краткой. В 1157 году Владимир становится столицей целого княжества — Владимиро-Суздальского. То есть, по сути, приравнивается по своему значению к самому Киеву. А в 1299 году город становится духовной столицей России: сюда перемещается кафедра русского митрополита.
Все бы ничего, когда б не частые и разрушительные татарские набеги.
И уже в 1326 году резиденция митрополита переместилась в Москву, которой и было суждено в конце концов сделаться государственной столицей. А Владимир постепенно потерял свое влияние (как политическое, так и торговое) и превратился в один из уютнейших и тишайших провинциальных городов России.
Герой повести Владимира Соллогуба «Тарантас» в середине позапрошлого столетия стоял на площади перед Воротами и пялился на них. «Он припомнил и Мономаха, и Всеволода, и Боголюбского, и Александра Невского, и удельное время, и набеги татар, но припомнил, как школьник твердит свой урок. Как они тут жили? что тут делалось? — кто может это теперь рассказать? Иван Васильевич осмотрел Золотые ворота с белыми стенами и зеленой крышкой, постоял у них, поглядел на них, потом опять постоял и поглядел да пошел далее. Золотые ворота ему ничего не сказали».
Сейчас сказали бы. Хотя бы потому, что здесь сегодня экспозиция музея. Владимирцы вообще большие мастера делать музеи. Экспозиции тут обустроены и в Золотых воротах, и Присутственных местах, и в Водонапорной башне, и в храмах (по всей России храмы были взяты у музеев православной церковью, а во Владимире все это мирно уживается), и даже в тюрьме Владимирский централ (там демонстрируют старинные наручники, фигуры полицейских и жандармов, фотографии самых известных заключенных и тому подобные реликвии). Не говоря уж об особняке, в котором жили знаменитые братья Столетовы, физик и генерал.
Да что там говорить — Государственный Владимиро-Суздальский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник разросся до невиданных размеров. Его экспозиции находятся и во Владимире, и в Суздале, и в Кидекше, и в Боголюбове, и в Гусь-Хрустальном. Другой такой империи наша страна не знает.
Больше того, владимирцы горазды музеефицировать кого угодно. К примеру, справа от ворот высится Козлов вал. Кто был этот Козлов? Великий физик, полководец, стихотворец? Ничего подобного. Просто в восемнадцатом столетии смотритель за валами донес здешнему градоначальнику о том, что «посадский человек Алексей Козлов» разбил на городском валу фруктовый сад.
Вал в те времена еще считался стратегическим объектом. На его счет существовало предписание: «Надлежит смотреть, чтобы в городе на валу около всего города и острога и рвам никакие люди не ходили и осыпи рву не обивали, и навоз и всякого сору в городе и в остроге у стен и у ворот и во рвы в тайниках никто не метал». Также запрещалось разводить сады.
Над Козловым учинили нешуточный допрос. Однако садовод, вопреки ожиданиям властей, был непоколебим. Он стоял на своем: дескать, приобрел вал (а покупать и продавать валы почему-то разрешалось), уже засаженный различными полезными растениями, а потому невиновен. И не собирается сад разбирать, так как уплочено.
Дело длилось довольно долго и закончилось победой садовода. Сам же он за это время вошел, как говорится, в анекдот, и вал назвали его именем. Сегодня это название узаконено на карте города Владимира.
Увековечен, естественно, и уже упомянутый Вен. Ерофеев. Он обучался здесь же, рядышком с Воротами, в пединституте. Откуда его, кстати, выгнали — за неуважение к дисциплине, свободомыслие и за то, что постоянно ходил в белых тапках, недостойных звания советского учителя. По преданию, писателя вызвали в ректорский кабинет, в котором за столом сидел отнюдь не ректор, а незнакомый дядечка из КГБ СССР. И этот дядечка поставил Ерофеева перед серьезным выбором: либо на него заводят дело как на диссидента, либо сейчас же вон из института и города Владимира вообще.
Писатель вышел за ворота института и как был, все в тех же белых тапках, побрел в сторону Москвы.
Конечно, это апокриф, а не достоверная история. Однако же владимирцы этот апокриф очень любят, а на стене пединститута висит мемориальная доска: «В этом здании учился русский писатель Венедикт Ерофеев». И годы непродолжительной жизни.
Большая Московская улица. Тепло, солнечно, притом нисколечко не знойно. На тротуарах теснота от жизнерадостной, праздничной публики. Выделяется молоденькая пара, лет по восемнадцать. Он — интеллигентского вида, в очочках, в белой рубашечке, с галстуком. Она — в чем-то невообразимом, с экстремальной прической, с таким же макияжем. Смотрят друг на друга несколько недоуменно. Но держатся за руки. Видимо, познакомились по интернету, и теперь она приехала к нему развиртуализовываться.
Он: И как тебе нравится наша главная улица?
Она: Прикольно. А теперь другие покажи.
Он (огорченно): А у нас других нету.
Она (еще более огорченно): Вау! А где же мы тусить-то будем?
Не расстраивайтесь, мадемуазель. Здесь вы и будете тусить. Еще в 1853 году Николай Добролюбов, проезжая из Нижнего Новгорода в Петербург, писал: «Обедали мы во Владимире. Это очень недурной городок, и если судить по той улице, через которую мы проезжали, то — не хуже Нижнего; но кондуктор говорит, что только одна улица порядочная и есть во всем Владимире».
И в этом не беда Владимира, а, наоборот, его большое счастье. Никуда ходить не надо. Все радости сосредоточены на протяжении двух километров. И этих радостей не сосчитать. Чуть ли не в каждом доме по две, три, а то и по четыре «точки общепита». «Точки» эти самые разнообразные: дешевенькие блинная и пирожковая, безалкогольная фастфудовская гамбургерная, средней руки кафе самых разнообразных кухонь, дорогие рестораны, круглосуточные клубы, казино.
Впрочем, супердорогих мест во Владимире не существует в принципе. В каждом заведении можно найти что-нибудь по возможностям своего кошелька.
Здесь же множество музеев, магазинчиков, гостиниц, лавочек. Каждый (за редким исключением) дом — архитектурный памятник. Подобной улицы не сыщешь ни в Москве, ни в Петербурге, ни в Ростове — ни в одном российском городе. Концентрация праздника на один квадратный метр здесь максимальная.
Да, отойдешь от главной улицы на парочку кварталов — и окажешься практически в деревне: покосившиеся деревянные избушки, песий брех, неасфальтированные дороги. Но никто вам и не предлагает туда ходить. Одной Большой Московской хватит за глаза.
«Эта улица — настоящая артерия, стягивающая к себе жизненные соки города, по ней совершается и торговое, и служебное, и увеселительное движение», — писал экономист А. Субботин.
И был сотню раз прав.
Здесь располагался первый в городе кинотеатр под названием «Модерн». Обстановка его была более чем скромная: маленький зальчик, а в фойе диван, пальмочка в кадке и недорогой рояль. Сразу же после открытия кинотеатра губернатор города Владимира издал распоряжение: запретить показывать в синематографе ленты «возбуждающего характера». Так что ни парижских шансонеток, ни революционных героев с «Потемкина» несчастным владимирцам, увы, не дано было видеть. Но кинотеатр все равно пользовался огромной популярностью.
Здесь размещалось ателье модного фотографа Иодко, занимавшегося, помимо обывательских портретов «в интерьере», городским пейзажем. Время от времени в газетах попадались объявления: «Губернской земской управой сделан заказ фотографу В. В. Иодко на 7 тысяч экземпляров открыток с видами Владимира и его окрестностей. Карточки будут разосланы в начальные земские школы по 10 и более экземпляров».
Можно сказать, Иодко был поставщиком если не императорского, то как минимум губернского «двора».
Здесь была знаменитая седаковская булочная с пекарней — каждые два часа в торговом зале появлялась очередная порция горячей выпечки. Знаменитая «немецкая колбасня» (ею владел русский предприниматель по фамилии Философов). Знаменитые торговые ряды, в которых продавали все, что только пожелаешь. Один из жителей Владимира писал о них: «Большие торговые ряды состояли из наиболее крупных магазинов, в которых шла торговля галантереей, готовой одеждой, мехами, мануфактурой, шелками, обувью, кожаными изделиями. Из этих магазинов нас особенно привлекал магазин Паркова с его учебными пособиями. В самих рядах между колоннами мы прятались от застигшего нас дождя, а по тротуару, вдоль всех рядов, «по шелопаевке», как она называлась, слонялись бездельники и гульливая молодежь. Здесь, в центре города, особенно в праздники, чинно прогуливались именитые граждане. Здесь назначались свидания, происходили знакомства и ухаживания».
Первая в городе библиотека. Первая в городе аптека. Уже упомянутая «шалопаевка». Магазин «кирпичики», прозванный так за то, что облицован был яркими плитками, покрытыми глазурью.
Здесь же обыватели распробовали первое в городе Владимире мороженое. Им торговал крестьянин Иван Ходов, взявший в 1908 году для этой цели часть земли в аренду. Обязательства Ходова перед властями Владимира были нешуточные: «Я, Ходов, обязуюсь около своего киоска соблюдать должную чистоту и при малейшей неисправности в этом отношении обязуюсь немедленно исполнить требования властей и управы; при неисполнении же этих требований управа имеет право произвести очистку места за мой счет, и я, Ходов, не вправе жаловаться на размер уплаченного управой вознаграждения за очистку... Порча и уничтожение деревьев близ киоска безусловно воспрещается».
Однако обошлось без этих жестокосердных мер. Наоборот, дело у Ходова пошло, и в скором времени он смог расширить свой ассортимент: помимо белого (сливочного) и разноцветного (со всевозможными, в те времена, ясное дело, натуральными добавками) начал торговать сорбетом и щербетом.
Правда, нынче качество обслуживания и пищи во Владимире может иной раз обескуражить. «Ливанское мезе» вдруг обернется овощным салатом с долмой и зуболомными котлетами «полуфабрикатного характера». В центре рульки можно обнаружить кусок льда — ее так разморозили неаккуратно. В каком-нибудь меню встретишь «сухарики от шефа» по цене 100 рублей за порцию — словно фуа-гра какое. А в кафе, где вчера все было прекрасно, вкусно и любезно, завтра могут с ходу обхамить.
Впрочем, и это в традициях города. Уже упоминавшийся В. Соллогуб приводил в своей повести меню ресторана при главной гостинице:
«Обет!
1. Суп — Липотаж.
2. Говядина — Телятина с цидроном.
3. Рыба — раки.
4. Соус — Патиша.
5. Жаркое. Курица с рысью.
6. Хлебенное. Желе сапельсинов».
Одно лишь радует: исходные продукты здесь, как правило, свежайшие.

Здесь же, на Большой Московской улице, находится главная площадь города, Соборная. В центре ее стоит монумент в честь 850-летия Владимира — высокий обелиск, у подножия которого расселись воин, архитектор и рабочий. Они просто сидят, глядят перед собой и ничего не делают. Неудивительно, что эту городскую достопримечательность сразу прозвали памятником трем бездельникам.
За площадью — парк «Липки» (именно в нем Ходов торговал своим мороженым). За парком — шикарное здание присутственных мест и два самых известных собора — Успенский и Дмитриевский, оба сверстники Золотых ворот.
Вот как это место воспринял герой соллогубовского «Тарантаса»: «На площади толпился народ, расхаживали господа в круглых шляпах, дамы с зонтиками; в гостином дворе, набитом галантерейной дря­нью, крикливые сидельцы вцеплялись в проходящих; из огромного здания присутственных мест выглядывали чиновники с перьями за ушами; в каждом окне было по два, по три чиновника, и Ивану Васильевичу показалось, что все они его дразнят».
Сейчас опять-таки не показалось бы. Здание присутственных мест полностью отдано под экспозиции.
И почему-то называется палатами, хотя собственно палаты возводили на Руси гораздо раньше.
— Просто подумали: нет во Владимире палат. Непорядок. И решили: пусть будут.
Так мне объяснили в музее.
Все-таки владимирцы —неисправимые мистификаторы.
Соборная площадь — священное место. У «трех бездельников» запрещена парковка всех вообразимых видов транспорта. Исключение сделано только для туристических автобусов и милицейских серых «козликов», которые обычно украшают площадь в количестве одной или двух штук. В них отдыхают милиционеры, в случае чего готовые прийти на помощь своему товарищу, который разгоняет дураков водителей (кто-нибудь по незнанию обязательно паркуется на площади, тем более что в городе много туристов).
Впрочем, владимирские милиционеры не страшны. Просто попросят, чтоб дурак уехал, и даже денег не возьмут. А по Большой Московской улице время от времени ездит гаишная машина с мигалкой и вещает в мегафон. Во всех российских городах текст приблизительно такой: «Всем быстро принять вправо! Вправо, кому сказал! Эй, ты, на «шестерке», самый умный, что ли?»
Здесь же он принципиально отличается: «Уважаемые взрослые, не оставляйте своих детей без присмотра!»
А по ночам улица патрулируется симпатичной троицей — двумя интеллигентного вида милиционерами и большим добродушным псом.